Потребность в электроэнергии в мире возрастет к 2050 году втрое, уверен глава Royal Dutch Shell ПЕТЕР ВОЗЕР. В интервью Handelsblatt топ-менеджер заявил, что к наиболее перспективным регионам для сотрудничества он относит и Россию.
 

— Г-н Возер, трагедия на японской АЭС «Фукусима-1» дала импульс оживленной дискуссии о будущем энергетической отрасли. Являетесь ли вы сторонником выхода из атомной энергетики?

— Делать окончательные выводы из несчастья в Японии сейчас еще слишком рано. Мы исходим из того, что свою роль атомная энергетика будет играть и после 2050 года, хотя, возможно, и меньшую, чем сегодня. Спорить о ядерной энергетике нужно, опираясь на факты. Кроме того, необходимо признать право техники на дальнейшее совершенствование. Сегодняшний ее уровень и уровень 2050 года — это разные вещи.

— В ходе борьбы за улучшение экологии уголь и нефть понесли серьезные имиджевые потери. Как долго вы собираетесь еще делать ставку на традиционные источники энергии?

— Населению нашей планеты сейчас предстоит быстрый рост с нынешних 6,5 млрд до 9 млрд. В то же время до сих пор 1,4 млрд человек по-прежнему не имеют доступа к электроэнергии. Поэтому, несмотря на все технические инновации и на прогресс в повышении эффективности использования энергоносителей, мы полагаем, что и в 2050 году две трети общего объема электроэнергии будут получать на основе традиционных энергоносителей.

— Ваши экономисты подсчитали, что к 2050 году потребность человечества в электроэнергии возрастет в три раза. Откуда может появиться такой гигантский спрос?

— На 90% он придет из развивающихся стран, причем примерно половину его обеспечит Китай. В этих государствах растет не только население. Повышается жизненный стандарт людей, для которых доступ к электричеству становится необходимостью. Для того чтобы его хватало на всех, странам Запада нужно сокращать потребление за счет более эффективного энерго­сбережения.

— Представим себе, так оно и произошло — насколько вырастет потребность в электроэнергии в этом случае?

— Она будет на 20% меньше наших расчетов.

— Однако цены на энергоносители будут расти и из-за волнений на Ближнем Востоке?

— Волнения в Африке и на Ближнем Востоке действительно сказываются на ценах. Впрочем, на мой взгляд, их влияние сравнительно невелико, так как ОПЕК компенсировала недопоставки.

— И все же становятся нефть и газ более перспективными или просто дорожают?

— Мы имеем цену на нефть, которая способствует развитию и позволяет нам осуществлять инвестиции. За минувшие пять—десять лет из-за увеличения технической сложности стоимость добычи нефти и газа возросла примерно в два раза.

— Как будет развиваться цена на традиционные энергоносители?

— Мы исходим из того, что стоимость нефти составит от 50 до 90 долл. Но это наша калькуляция: при таких условиях наши проекты окупятся. Прогнозов же развития цены на нефть мы не даем.

— Вы объявили, что до 2014 го­да собираетесь инвестировать примерно 100 млрд долл., — больше в нефтяное или в газовое подразделение?

— Наш приоритет — газ. Начиная уже с 2012 года мы будем производить газа больше, чем нефти. И тенденция эта будет усиливаться.

— Какие регионы для вас наиболее интересны?

— Большие запасы нефти и газа имеются в Арктике, но здесь есть свои проблемы — и не только в плане технологии. Мы уже инвестировали большие суммы, например, на одной Аляске — 3,5 млрд долл. Еще мы подали заявку на проведение там десяти разведочных бурений. Надеюсь, что в сезоне 2012/13 мы эту работу начнем.

— Собираетесь ли вы сотрудничать с российской госкомпанией «Роснефть»?

— Протокол о намерениях мы подписали с «Роснефтью» еще в 2007 году. Цель — международные проекты, например, в Арктике или в регионе Черного моря. Заинтересованы мы и в развитии проекта на Сахалине. На прошлой неделе я побывал в Москве и по этому поводу.

— Насколько надежна Россия в плане инвестиций?

— На Сахалине мы инвестировали примерно 20 млрд долл. Все оборудование работает очень хорошо, прибыль нас радует. Поэтому мы уверены, что инвестировать в России можно.

— Но контрольного пакета у вас там нет.

— В российском законодательстве четко прописано, что контрольный пакет должен быть у российской компании. Так мы работаем и во всех других странах мира, владея пакетом в 30% или даже всего лишь в 25% акций.

— Какие еще регионы мира вы считаете для вас привлекательными?

— Нас интересуют Северная Америка, Ближний Восток, Австралия, Китай, Россия. Следующий импульс развития может прийти из Бразилии, а также из Нигерии и других африканских стран. В настоящее время мы ведем разведочное бурение в Гвиане. Потом, возможно, отправимся в Гренландию. Кроме того, интересен Ирак — и не только для Shell. В деле удовлетворения растущего спроса эта страна играет важную роль.

— Насколько еще хватит запасов Shell?

— На 12 лет, если говорить о запасах нефти, где мы сегодня ведем добычу или занимаемся развитием месторождений. По этому показателю мы находимся вровень с другими концернами. Если иметь в виду глобальные резервы, которые мы по состоянию на сегодняшний день способны эксплуатировать в коммерческом плане, то на 55—65 лет.

— Мировой газовый рынок за минувшие годы очень сильно изменился. Цены резко упали. Правильно ли делать сейчас ставку именно на газ?

— И в газовом бизнесе нужно иметь запас дыхания, как у стайера на длинной дистанции. Впрочем, мы надеемся на рост спроса. Ситуация на рынке изменяется быстрее, чем можно себе представить. Кстати, многие прогнозировали, что в период с 2011 по 2015 год предложение сжиженного природного газа превысит спрос. Однако все это не оправдалось. После аварии на АЭС «Фукусима-1» спрос из Японии оказался гораздо выше, чем ожидалось.

— Какое значение для Shell имеет разведка месторождений нетрадиционного газа?

— Что касается таких месторождений, то здесь наши позиции особенно сильны в США и Канаде, а также в Китае. Там нетрадиционный газ мы уже добываем и, кроме того, ведем разведку новых площадей. Активно в этом направлении мы работаем и в Австралии.

— Какую роль нетрадиционный газ будет играть в Европе?

— В краткосрочной перспективе эта сфера будет развиваться в Европе медленнее, чем в США, — прежде всего из-за более затяжного процесса получения различных формальных разрешений. Кроме того, в Европе значительно более высокая плотность населения. В целом же разведка нетрадиционного газа находится на этом континенте лишь в самой начальной стадии своего развития.

— Не слишком ли сильно зависит Европа от русского газа?

— Из мировых запасов Европа импортирует 70% необходимого ей газа, так что для диверсификации источников поставок имеются хорошие возможности.

Перевод Александра Полоцкого

RBCdaily